Итальянский ресторан-траттория "Манджонэ"

в Семёновском торгово-развлекательном Центре

07.VIII.2014

7-го августа 2014-го года

Четверг. 18:09

"Двенадцать"

Глава - 72

Боже мой! Почему я раньше ничего этого не знал?! Почему я не знал этих записей супруги Бунина и этого мнения Максимилиана Волошина? Ведь речь идёт ни больше, ни меньше как о "Двенадцати" Блока. Ведь сам Блок не уехал вместе с Гиппиусами и Мережковскими, не укатил вместе с Белым и Вячеславом Ивановым, а остался здесь, в стране коммунистического рая, – в оккупированной жидами и захваченной Бесами России. Да и не он один. Ведь и Клюев остался, и Ахматова, и Гумилёв, и Есенин, … и Булгаков. Многие, – не захотели уезжать на Запад. Впрочем Блок, любя Европу, Запад ненавидел.

И даже мглы глухой и зарубежной

Я не боюсь . . . .

– писал он о пространствах за родными пределами, –

Россия, нищая Россия

Мне избы ветхие твои,

Твои мне песни ветровые

Как слезы первые любви

или

Ну что ж? Одной заботой боле,

Одной слезой река шумней,

А ты всё та же: лес да поле,

Да плат узорный до бровей . . .

Люди, которые так относятся к России, не могут любить Запад.

Но: оставшись и, более того, сотрудничая с сатанинской властью большевиков, Блок навроде Данте сознательно погружался в Ад. Но разве это не по-русски? Пройти Ад до конца, круг за кругом – все девять кругов – и там, на дне Преисподней, там, где раскрыв пасть с сидящим в ней Иудой, на троне из человеческих черепов, сидит сам Люцифер – там, где нет уже никакой надежды – одно сплошное отчаяние, и жуткие бесовские хари, – там увидеть вход в Чистилище. И пусть, пусть, как верно замечает наш высококанонический редактор – Хоть и знаем мы, что так наз. "чистилище" – изобретение падшего человеческого разума, буйной порослью расцветшего как раз на латинском лжемудрствующем, если не сказать прямо: еретическом Западе, – ред.) – пусть, пройдя все круги Красного Большевистского Ада, – Блок всё же увидит вход в Чистилище….

– Что Вы, Леонид Донатович! – восклицают наши благочестивые Православные. Ведь Данте описывает католическую, т.е. еретическую картину Ада и Рая. Это у них, еретиков, из Ада, после продолжительных мук можно, пусть и ползком, но всё же попасть в Чистилище, а потом, очистившись там, – и в Рай. А у нас – ни-ни. Раз попал в Ад – то всё. Навсегда. Да и Чистилища-то никакого не существует! Это всё еретические католические измышления! Почитайте Игнатия Брянчанинова! – вторят нашему редактору благочестивые прихожане.

Ну, что вы, дорогие мои ортодоксы. Я разве против. Я разве за католиков. Да и не за Данте я даже. А за то, что литература – Художественная Литература, как это ни странно, почему-то всегда несколько отличается от религии. Ибо если бы Данте был правоверным католиком, ему не пришлось бы замуровывать свою "Комедию" в стену и бежать из любимой Флоренции, завернувшись в простыню. Даже одеться, бедняга, не успел. Так и бежал по утренней дороге до Падуи, или до Пармы, не помню. А за ним гнались правоверные католики в страстном желании растерзать великого Итальянского Поэта. Почему? А потому, что взял всех пап (Римских Пап) и поместил в Ад, кажется, даже в самый последний его круг. Представляете, у нас – я имею в виду сейчас, – кто-нибудь из верующих поместил бы Его Святейшество в девятый круг? Разве этого он достоин? Хотя, одна наша хорошая знакомая ревнительница и почитательница епископа Диомида позавчера нам говорила, что и покойному – (убиенному) Алексию II-му, и нынешнему Кириллу, – "только там им и место!"…

Но я отвлёкся. Я хочу сказать, что путь из Ада в Чистилище существует. И Чистилище существует тоже. Только не там, "внизу", а здесь, "посередине", т.е. на самой Земле. Не знаю, как на Западе, а в России – точно. Точнее, в России Ад, Чистилище и Рай существуют как бы одновременно. И иногда трудно сразу понять, где ты находишься. Хотя, поэты часто понимают. Ибо они видят как-то по-другому. И некоторые из них, настоящие, зачастую хотят

пройти свой путь до конца.

Вот так и Блок. Надо спуститься в Ад, чтобы до конца познать себя и Россию. Надо жить среди чертей, и видеть мерцающий за гранью смерти, чуть брезжащий, какой-то неясный свет. Но он есть. И однажды поэт припадает к этой заветной дверце. Там, за ней будет пробуждение из Ада. Там опять будет та – настоящая Россия. Не Россия Рогожина и Федьки Каторжного, не Красный Ад большевиков, не "подвалы чрезвычаек", не Петербург ресторанов, не Москва кабаков, не лагеря и собаки, не реки и моря крови – а та Россия – тайна. Тайна эта велика и неразгаданна. Она не меняется:

Идут века, шумит война,

Встает мятеж, горят деревни,

А ты всё та ж, моя страна,

В красе заплаканной и древней

_ _ _ _ _ _ _ _

Ты спишь, и пребываешь в тайне,

Твоей одежды не коснусь,

Ты и во сне необычайна

Блаженная Святая Русь.

+ + +

Я должен сказать тут самое главное. Поэты любят Родину не за то, что она хорошая. Они её любят – за то, что она Родина. За то, что она есть молоко матери и Мать Сыра Земля, и лампадка перед тёмною иконкой в красном углу, или же купол Флорентийского собора в чистом итальянском небе. И за то, что в юности, в соседнем доме жила Беатриче, или Джульетта, или самая красивая девушка на селе, рано умершая – из-за любви убиенная Танюша . . . .

Что же касается "Inferno", то, конечно, тропа из "Ада" в "Чистилище" – есть. Не там, в настоящем Аду, а здесь, в Аду Земном, в жути каждого отдельного человека – и поэта особенно. Так было и с Блоком. Он, как и любой русский поэт: "хотел пострадать!" И понимал, что этот русский путь страдания надо пройти до конца. И пройти его надо здесь, в России – в России, ставшей Красной – т.е. "Инфернальной". Ибо – что есть там? Ну, да: "священные камни", могила Теодорика, Равенна, могила Данте, Рим, Колизей, ночной Париж, безпризорные дети на мосту в этом самом ночном Париже… А дальше – тоже Ад, только ихний, зарубежный, так сказать, нерусский… Нет уж, лучше здесь, среди снегов взойти на восьмиконечный Русский Крест

В глазах такие же надежды,

И то же рубище на Нём,

И жадно смотрит на одежды

Ладонь пробитая гвоздём…

Так мог увидеть Христа только русский поэт. Русского Христа. И закричать:

Христос! Твой челн будет ли причален

К моей распятой высоте?

Страшно, братья, быть поэтом. Особенно поэтом русским. Особенно тогда. Кругом – Красная Атлантида. И ею правят Красные жиды. Троцкий, Свердлов, Блюмкин, Бокий, Урицкий, Голощекин, Сафаров, Вихман, Роза Шварц. Почитайте Мельгунова, Бунина, да и дневники самого Блока: "кругом, во всех учреждениях жидовские лица". Комиссары совершенно не умеют говорить по-русски. Впрочем, это не комиссары – это те самые бесы, которых Данте, под руководством Вергилия, видел в Аду, а Достоевский – прямо здесь, в провинциальной России. Но тогда их ещё были "пятёрки" и "кучки", а теперь они захватили всю огромную страну, где нет света, нет хлеба, а уж обычного мяса в мясных лавках и подавно нет. Хотите, вот, берите ногу человечью…

– Возьмите ногу лошажью! – предлагает жидовский мясник в лавке, в поэме Маяковского. Да что "лошажью". Один профессор анатомии приходит в лавку и видит разделанные куски мяса. С ужасом, он видит, что это человечина.

– Это человеческая нога! – вырывается у него.

– Молчите, профессор. А то здесь будет лежать другая нога. Ваша. – отвечают ему "мясники".

Да, это другое "Двенадцать". Когда-то я хотел его написать. Что-то навроде "Анти-двенадцати"…

Но, вот, читая "Воительницу" Сергея Фомина, я наткнулся на такие строки:

"В белом венчике из роз …." …. Согласно дневниковым записям жены Бунина, по мнению Волошина, Блок подразумевал,

что Христа ведут на расстрел".

Надо же! А ведь правда. Мне даже в голову такое не приходило. Сначала, где-то в начале 70-х, я думал, что это просто истинно Блоковский гениальный образ:

"В белой мантии жемчужной,

Легкой поступью надвьюжной,

В венчике из белых роз,

Впереди Исус Христос ! …."

Тут всё: и знание Христом того, чего не знают революционные солдаты, и жалость Его к ним, и Христос "Великого Инквизитора", Который признаёт и последнего, и всех прощает, и всех жалеет, особенно страдающего Петьку, только что

из-за любви застрелившего Катьку.

Ну, и так далее. То есть жалостливый, добрый наш Христос.

Потом, позже, я где-то прочитал, что сам Блок говорил: "У меня впереди должен был быть другой. Но в саамы последний момент

этот другой вдруг превратился в Христа.

Я думал, что этот "другой", по логике, так сказать, революционно-луначарского мышления, – это любимый символистами, особенно Вяч. Ивановым и Брюсовым, Люцифер. Я даже переделал концовку:

В венчике из красных роз,

В россыпях из звездных сфер

Сам Князь Мiра Люцифер

– как-то так. Уже теперь не помню. ("Лёгкой поступью надвьюжной / В белой мантии жемчужной / Впереди, из звездных сфер, / В красных розах – Люцифер . . . – ред.) Получилось вроде бы очень даже логично. Отряд Красных убийц, а впереди – главный человекоубийца, Люцифер. Да, вроде бы и сам Блок об этом писал. Но поэзия куда-то пропала. Слишком прямо всё получалось. И вот, недавно, недели три тому назад, Сергей Фомин дал мне текст своей "Воительницы". В этом тексте сама Виктория Ванюшкина пишет про то, что "Блок подразумевал, что

Христа вели на расстрел".

Я вам скажу – это не просто "открытие", это – откровение. Ибо откровение это опровергает не только все мои две предыдущие версии: "жалостливую", и "люциферианскую", но и версию современных Красных, что Христос "возглавляет большевистскую революцию" ! . . . .

+ + +